Кто подставит ему плечо, кто будет ждать дома, пока он рискует своей головой?

Герасимовым всегда было куда вернуться, было к кому вернуться. И они помнили о том, ради чего все это делают. Иллюзий Мирослава Анатольевна не строила — на руках всех ее родных мужчин столько крови, сколько ей в жизни не увидеть. Но такова их служба, таков их долг.

Им всегда было ради кого сражаться, ради кого рисковать. И ради кого остановиться в самый трудный момент, чтобы дождаться помощи или отступить. А ради кого сможет остановиться Иван Владимирович?

Он превосходный чародей, превосходный преподаватель. И он легко пойдет на смерть, зная, что никто из его детей не останется сиротой. Ведь этих детей нет.

— Обещай, папа, — произнесла девушка, поднимая голову и глядя в глаза отца.

— Что тебе пообещать? — спросил глава рода Герасимовых.

— Обещай, что когда он вернется, я об этом узнаю от тебя, а не от своего директора.

Анатолий Никодимович склонил голову.

— Обещаю, дочка.

Польша, временный штаб гетмана Вышноватого. Иван Владимирович Моров.

Василий Владимирович закинул ноги на стол, на котором лежала карта приграничных районов Российской Империи с обозначением пунктов временного размещения беженцев.

В руке мой двоюродный дядя держал бокал с вином, обнаруженном здесь же. Второй рукой Окунев копался в трофейном телефоне.

— Не нравится мне их операционная система, — заявил он, не отрывая взгляда от экрана. — Все не как у людей.

Я в это время на отдельном столе уложил последнюю голову. Вместе с Вышноватым сейчас здесь собралось больше четырнадцати частей тел. И это без учета одаренной охраны — только командование.

— Ты просто не умеешь им пользоваться, — отозвался я. — Признайся честно, старость не позволяет тебе воспринимать новые технологии.

Окунев опустошил бокал и, подняв со стола пробку от бутылки, швырнул ее в меня. Естественно, безрезультатно.

— Но-но! Я еще молод, здоров и полон сил! — заявил он. — Не только ты, дорогой племянник, себе любовниц заводишь.

Я усмехнулся в ответ, после чего достал телефон и сделал фото. Изображение отправил адресату, и, убрав аппарат в карман, прошел к свободному креслу.

Именно креслу, а не стулу. Гетман, судя по всему, роскошью не брезговал. Сам штаб представлял собой не шатер, а настоящее бетонное укрепление, в котором даже водопровод был с полноценным санузлом. Подогревалась вода в баках за счет артефактов с зачарованием огня.

Да что там — даже вино, которое сейчас уничтожал Окунев, было достаточно дорогим. Двести тысяч за бутылку, и такого пойла здесь как минимум один ящик, а ведь хватает и другого алкоголя.

Василий Владимирович осушил еще один бокал и, отставив его в сторону, прикрыл глаза.

— Разбуди меня, когда за нами приедут.

— Можешь спать спокойно, — ответил я. — В округе все равно еще долго никого не будет.

Мы закончили зачистку всего района. В это же время армия, пользуясь тем, что мы организовали коридор, зажала войска Вышноватого на севере и юге от нас в тиски. А потом перемолола в кашу.

Гетман держал все командование в своем штабе, что было совсем неудивительно — именно сюда стекались приказы из Берлина. Доказательства, о которых Вышноватый не забывал, хранились на ноутбуке, который Окунев уже подключил к спутнику и переправил по сети все данные Службе Имперской Безопасности. Там есть свои специалисты, перекопают все, что можно.

Так что действительно оставалось только ждать, когда наши парни прибудут сюда, чтобы передать им трофейные головы. Ну а потом можно будет возвращаться домой. Все-таки своей цели я добился — из тех, кто стрелял по мирным жителям, никто не ушел.

Можно было сделать еще марш-бросок до Германии. Но еще в первый день мне пришло сообщение от Герасимова. В отличие от поляков, которых его императорское величество приговорил моментально, немцев Виктор Константинович изрядно припугнул.

Учитывая давление на Польшу, можно было не ждать от нее попыток противостоять нам. Германия, идущая с запада — совсем другое дело. Воевать с промышленным гигантом, мало в чем уступающим Российской Империи, очевидно, было экономически невыгодно. Так что имелось у меня подозрение, что государь договорится с Берлином, и по территории королевства Польского пройдет линия разграничения.

Восток отойдет Российской Империи, запад — Германии. И свободолюбивой шляхте останется либо склониться перед новыми господами, либо умереть, отстаивая собственные принципы.

Откинувшись на спинку кресла, я погрузился в себя. Поглощенной жизненной эссенции вполне хватало, чтобы приступать к открытию последнего узла. Но сперва следовало убрать свободную магию из тела. Несмотря на изменения в моем теле, она все равно накапливалась. Не так сильно уже воздействовала, как прежде, однако оставлять ее было неразумно.

Пока я возился с этой задачей, Василий Владимирович продолжал спать, закинув ноги на стол. Из его резерва даже во сне проступали очертания печатей, демонстрируя, что двоюродный дядя готов вступить в бой сразу же, как проснется. Потрясающий уровень контроля, особенно учитывая методы подготовки местных чародеев.

Закончив с собственным восстановлением, я отправился к ящику, в котором мы сложили трофейные артефакты. Нет, разумеется, защита на самом штабе осталась на месте — разбирать ее не имело смысла. А вот мелкие изделия, которые могли наглядно продемонстрировать уровень вражеской артефакторики, их я и без того осмотрел прекрасно, пока собирал головы польских командиров-предателей — это действительно ценные, с точки зрения расширения кругозора, вещи.

Я ведь не забыл о древних родовых артефактах, которые кто-то изготовил. А значит, знания и умения где-то должны были сохраниться. Просто не может такого быть, чтобы искусство — а артефакты, подобные державе, это именно искусство — пропало, а после возродилось в деградировавшем виде. Раз остались вещественные доказательства былого могущества, благородные семьи должны были кинуть все возможные ресурсы, чтобы заполучить в собственность подобные козыри.

И вопрос не в качестве исполнения самого зачарования. А в возможностях, которые давали древние родовые артефакты. Прямая работа с жизненной эссенцией — это страшная вещь, и она требует огромного пласта знаний. Даже мне не удалось с наскока решить этот вопрос и пришлось потратить время. А тут какие-то дикари, которые в магии не смыслят, на коленке создают настоящие шедевры?

Я слишком стар, чтобы верить в такие сказки.

Да и Войцех Шкупка тоже не такое уж и дерьмо клепал. Конечно, по местным современным меркам. Однако поляк умел, а значит, и другие на такое способны.

Но в этом ящике лежали изделия не такого высокого качества. Хотя, разумеется, их средний уровень был гораздо выше, чем артефакты Российской Империи. Даже Панфилов поставлял в российскую армию зачарования ниже качеством. А это о чем-то да говорит.

Новых печатей я тоже не разглядел. Рядовые артефакты — стихийная защита, усиление тела, повышение выносливости, подводное дыхание да ускорение регенерации. Об оздоровлении, которым я занимался, речи не шло, однако такие артефакты вполне могут заживлять небольшие раны за счет внутренних сил организма. Пациент похудеет, ослабнет, но выздоровеет быстрее.

— Едут, — объявил Окунев, приоткрывая глаза. — Слышишь, колонна движется?

Я просто кивнул, закрывая бесполезный ящик.

— Самое время, — произнес мой двоюродный дядя, убирая ноги со стола. — Ну что, племянник, поедем в Москву и покутим как следует, празднуя нашу славную победу? Или ты сразу же сбежишь, вспомнив о том, что ты степенный преподаватель, которому не к лицу поить из ведра шампанским лошадей?

Я на эти слова усмехнулся.

— К таким пристрастиям у меня никогда душа не лежала, — ответил я. — Да и надо дома побывать, проверить, как без меня дела идут. Занятия все равно начну не раньше следующей недели, я все свои пары пропустил.